мы сначала пили до веселья, переходящего в рвоту,
потом бродили с похмелья в поисках хоть глоточка,
потом сдавали экзамены, жгуче жаждали хоть кого-то
кололи воздушные шарики, шины, чужие мочки;
затем мы жили в общаге и тестили взрослый левел,
но ели ролтон и деньги растрачивали легко,
и каждая девушка была растрёпанной королевой,
а каждый парень — наследным принцем, занявшим на пивко;
потом мы лечили простуду, читали кинга, курили травку,
ходили на чьи-то днюхи, встречали там первых пассий
и нас разрубало заточенным томагавком
чуть слышное "нет" от того, кто был холоден, но прекрасен;
и мы стали мыслить по-хитрому, дерзко, скупо
до той минуты, пока первый друг не погиб нелепо
и мы ходили к нему на поминки, сидели тупо
а там, за окном, нависало всё то же небо;
затем начинали сдаваться, бросаться в холодный омут,
сношаться по первому зову инстинкта, уж хоть бы с кем
нам было так горько, так грустно, и было ли по-другому?
конечно было, но мы забывали, учась пребывать в тоске;
и мы начинали жениться от скуки и давящей безнадёги,
затем разводиться, решая, кому остаётся кошка,
искали спасенье в таблетках, гадалках и даже Боге,
но ничего не нашли кроме хаты, где нам так тошно;
и весь этот путь был зачем-то, нам верилось по-ребячьи
что будем творить, воевать, любить, заключать пари...
но где мы? и почему наши мамы плачут,
а главное — как получилось, что пусто
у нас
внутри.